У каждого свой неповторимый путь в профессию и всегда интересно знать, как это происходило у профессионалов своего дела. В будущем я собираюсь стать журналистом. Моим собеседником стал Алексей Эдуардович Самолётов — военный корреспондент, режиссер, актер.
— Алексей Эдуардович, а как Вы пришли в журналистику?
-Моя ситуация прихода в журналистику достаточно смешная. У меня нет журналистского образования, я не закончил университет по специальности «журналистика». Но мне было абсолютно не всё равно на то, что происходит вокруг меня. Я оказался тем самым пишущим человеком, которому всё интересно и который может увиденное облекать в слова. Собственно, это и стало поводом прихода. Не я выбирал журналистику, а журналистика выбрала меня. Мне предложили редакторы и режиссёры на радио, прийти и работать, рассказывать то, о чём я думаю, то, что я вижу тем языком, который у меня был за счёт хорошего актёрского образования.
— С чем связан переход от актёрства к журналистике?
-У актёрской профессии есть много аспектов. Если у вас есть хорошая актёрская школа, то вы волей — неволей начинаете импровизировать. Если вы сталкиваетесь с талантливыми учителями, которые заражают вас своим интересом к профессии, а потом с талантливыми режиссёрами, которые смотрят на вас и говорят: «А вот здесь, делай что хочешь» и ты начинаешь придумывать тексты сообразно тем предлагаемым обстоятельствам, которые сейчас складываются на площадке. Ты начинаешь жить в предлагаемых обстоятельствах и начинаешь описывать эти предлагаемые обстоятельства своим собственным языком. А собственно говоря, репортёрская журналистика это то же самое. Если у вас есть хорошее образование, если вы начитанны, то тогда складывается удачный, разумный, абсолютно понятный зрителю текст, и тогда происходит перемещение одной профессии в другую. Когда говорят, что актёры — это люди, которые учат чужой текст и потом его интерпретируют по режиссёрской задумке — это только часть правды. На самом деле существует огромное количество актёров, которые видят то, что происходит вокруг них и начинают складывать свои слова. Это зависит от того, как человек воспитывался, что он читал, с кем он общался. В моей ситуации совпало: талантливые учителя, желание складывать свои тексты, умение предлагаемые обстоятельства облагать в слова и от этого в 1982 году возникла радио — журналистика, а потом как шлейф, когда я ушёл из театра, возникла телевизионная журналистика.
— Вы в работе используете актёрские навыки?
-Конечно! Если бы у меня не было таких педагогов по речи, я бы сегодня, в свои 52 года вряд ли владел бы способом подачи таким, каким я владею сегодня. И когда я веду радио программу народ говорит: «Что за молодой человек у нас появился в эфире?», а у молодого человека внучке 4 года. Педагоги, способ общения, способ понимания педагогов, переложенный на собственную базу, дал хороший результат.
— Алексей Эдуардович, Вы были военным журналистом. Почему?
— Если Вы занимаетесь настоящей журналистикой, то вы всегда должны подписывать контракт с некой похоронной конторой, потому что если занимаетесь расследовательской журналистикой и конкретно перешли кому — то дорогу, будьте готовы к тому, что вам нужно искать защиту. Расследовательская журналистика — это один на один с теми людьми, о которых вы делаете программу. Настоящая журналистика это всегда контракт со смертью, потому что если вы влезаете в экстремальную ситуацию, то будьте готовы к тому, что в какой- то момент экстремальная ситуация сработает против вас, либо вы должны быть настолько технически, интеллектуально и эмоционально подготовлены, чтобы просчитывать риск. В 1992 году, работая с американцами, я подписывал конвенцию, в которой есть конкретные слова: «Ни один, снятый вами, кадр не стоит вашей жизни». Если вы оказались под ударной ситуацией — вы оказались непрофессионалом. Если вас ранило — вы оказались непрофессионалом. Если вы погибли, то доставили массу неудобств всем: своим родным, своим близким, своему работодателю. Давайте учиться проссчитывать риски, это тоже входит в профессию журналиста. И когда вы понимаете те предлагаемые обстоятельства, в которых вам приходится существовать в горячей точке или иной военной истории, вы должны четко понимать, что вам несут эти обстоятельства. Можете ли вы в них существовать или не можете, сможете ли вы их изменить или не сможете? Мой запас человеческих, актёрских, психологических качеств позволил в 1992 году влиять на, происходящую вокруг меня, ситуацию. Когда я понял, что могу изменять эти события, я остался на войне. Я общался с разными людьми, будь то президент Афганистана, один из лидеров Северного Альянса или лидер оппозиции. Я общался со всеми, я мог влиять на людей, я мог изменить ситуацию, и именно это держало меня в «театре» военных действий. Если человек может изменить ситуацию — он должен это сделать. Моей военной карьере 9 лет, и я занимался переговорным процессом и описанием ситуаций. То, что я делал для России, изменило взгляд на происходящее в России, то, о чём я говорил в Дагестане, Абхазии, Чечне, Ингушетии, Афганистане — меняло представление людей. Моя функция была в данном случае — это коммуникация между одной и другой стороной и между людьми, оказавшимися под ударной ситуацией.
-В какой военной точке Вам было сложнее работать?
-Мне было достаточно сложно работать в Чечне, потому что я не всегда мог повлиять на то, что там происходит. Рассказывая о том, что происходит, я должен быть максимально объективен. Если моя объективность не срабатывает на локализацию конфликта, на изменение ситуации, то для меня это было наиболее тяжёлым периодом жизни, потому что я привык, и я умею заниматься результативной журналистикой.
— Что произошло в журналистике за последние 20 лет?
-Безумие заключается в том что, на мой взгляд, профессия журналиста перешла в совершенно другую ипостась. Я отказался сидеть на приёмных экзаменах в МГУ на факультете журналистики. Я задал вопрос на факультете журналистики: «Зачем вы берёте людей в профессию, которой больше не существует?». Дело в том, что журналистика требует некий путь. То есть, чтобы добиться результатов, надо пройти определённый путь. Вы должны понять с кем вы общаетесь? Почему именно с этим человеком? Почему именно об этом? Вы должны знать ситуацию. Сегодняшние журналисты, к сожалению, в большинстве своём просто нажимают на кнопку в поисковике и получают некий готовый результат, который не является плодом их расследования и они этот чужой плод воспринимают, как некую данную реальность, зачастую не перепроверяя. Так проще. Когда мы идём по самому простому пути, мы рискуем нарваться на непредсказуемые последствия. Мы идём по чужому пути, то есть мы получаем готовый результат. Когда мы проходим путь, пытаясь перепроверить написанное в поисковиках, мы обретаем дополнительные знания и эти знания являются предметом исследования. Мы можем прийти к результату в поисковике, а можем и к обратному и вот здесь возникает спор:»А кто прав? Тот, кто искал или тот кто прочитал?». Сегодня в поисковиках я вижу так много неподтверждённой информации, что я опираюсь на собственные знания. И если все журналисты будут пользоваться собственными благоприятными, приобретёнными трудом, приобретёнными вопреки знаниями и опираться на то, что они знают, а не кто — то другой, и проверить свои знания, знаниями профессионалов: врачей, юристов, конструкторов, инженеров, учителей, не выдавать чужую истину за результат собственного труда, потому что труда нет, когда есть чужая истина, а настигать собственную правду, пройдя собственный путь. Тогда журналистика придёт к своему нормальному существованию. Я говорю об этом потому что, я знаю, а не я говорю об этом, потому что где — то там прочитал. Я всегда своим студентам говорил:»А что вы будете делать, если в один прекрасный день наступит тот самый период, когда отключится электричество? Когда перестанет работать телефон? Когда не будет интернета? Вы не потеряете те навыки, которыми сегодня гордитесь? Как вы будете собирать информацию? Как вы будете общаться с людьми? Какие вы будете задавать вопросы? На что Вы будете опираться, задавая вопросы? Чем вы будете писать на морозе? На чём вы будете писать? На компьютере? На планшете? А если они не работают?». И тогда вдруг вспоминается, что есть лист бумаги, есть карандаш, который пишет и в жару, и в мороз. Оказывается с людьми можно общаться и информацию получать из первых рук от непосредственных участников и свидетелей событий, которые произошли. И только тогда журналистика будет журналистикой. Если мы опять будем опираться на собственные знания, на собственный опыт, методом проб и ошибок, прямыми контактами с прямыми носителями, вот тогда журналистика вернётся на свои нормальные позиции.
Петр Соловьев